"Сейчас у проверки по факту суицида Славиной объективность второй свежести"

17.11.2020 1:51

На днях стало известно, что следственное управление СК РФ по Нижегородской области отказалось возбуждать уголовное дело по факту самоубийства Ирины Славиной. В отказном постановлении (есть в распоряжении нашей редакции) цитируются результаты посмертной психолого-психиатрической экспертизы, которая на сегодняшний день проведена: погибшую журналистку заподозрили в психических расстройствах. И хоть это постановление уже отменено, результаты возобновленной доследственной проверки предсказуемы – так считает Александр Караваев, которому семья Мурахтаевых поручила представлять в судах свои интересы.

— Ограничившись рамками регионального управления, СК заложил процессуальную мину под эту проверку и под ее результаты, — объясняет адвокат. — Потому что в ходе этой проверки необходимо оценить законность обыска, законность действий, связанных с обыском. То есть оценить предстоит действия не только полицейских, но и сотрудников следственного управления. В частности, следователя Шлыкова и его рукововодителя. И вот сейчас получается ситуация довольно-таки странная, потому что оценивать работу конкретного следственного органа будет тот же самый следственный орган. Они там между собой все знакомы, наверняка поддерживают какие-то личные отношения — и одно и то же лицо является их общим руководителем. Руководитель следственного управления Айрат Ахметшин так или иначе несет ответственность за все, что происходит в управлении. В том числе он несет прямую ответственность за события, которые развернулись в доме у Славиной. И отчитываются за проверку ему же. То есть в принципе он проверяет сам себя. Сейчас у этой проверки объективность, если вспомнить классика, второй свежести. И ее результат очевиден.

-Ну хорошо, а какой орган должен, на твой взгляд, проводить эту проверку?

-Непосредственно федеральный. В Нижнем Новгороде есть третье управление центрального аппарата СК, оно отчитывается напрямую Бастрыкину и его замам, оно не подотчетно местным силовикам. Бастрыкин имел все организационные возможности для того, чтобы изъять материал и передать его в другой орган – физически за 15 минут это все было бы сделано.

-А такая практика существует?

-Третье следственное управление расследует достаточно много дел в Нижнем Новгороде, почему нет?

-Были обращения в СК с просьбой передать туда материалы проверки?

— Конечно были, наши ходатайства поступали в Москву, непосредственно в СК. Но они остаются без реакции. Мы не видим у СК никакого желания рассматривать эти материалы по существу и подходить к ним объективно, всесторонне, как это предписывает закон.

-Изменить это мы не можем?

-Мы не можем заставить Бастрыкина работать, если он работать не хочет. Есть лишь надежда на широкий общественный резонанс, который в данном деле – один из самых эффективных инструментов, который может хоть как-то вразумить местных силовиков. Общественное давление – это единственное, что заставляет их делать хоть что-то.

-Как ты сам считаешь – было тут доведение до самоубийства или нет?

-Я считаю, что Ирина Славина как журналист и гражданин безусловно испытывала давление. И это давление имело единый центр – наиболее вероятно, это был центр «Э» (центр по борьбе с экстремизмом – ред) Нижегородского регионального управления МВД : по ее судебным делам идут именно их рапорты. Далее, для меня очевидно, что те судебные решения, по которым она была привлечена к ответственности – в частности, за членство в «Открытой России» (хотя она никогда членом этой организации не была) – эти решения были неправосудными. От того, что так решил судья Свешников или кто-то еще, они не становятся законными, они сейчас находятся в Европейском суде по правам человека. И точка по ним будет поставлена тогда, когда ЕСПЧ вынесет свое решение.

-А какую оценку ты дашь судебному решению о проведении обыска в квартире Славиной?

-Это решение было обжаловано мной в интересах супруга Ирины – Алексея Мурахтаева. На данный момент дата заседания областного суда еще не назначена. Скорее всего – мы выдвигаем такой довод в рамках апелляционных жалоб – сотрудники полиции принесли семь материалов на флешках, отдали их судье и получили готовые решения о санкционировании обысков – в том числе в доме Мурахтаевых, Эти решения выполнены просто под копирку, включая одни и те же грамматические ошибки. Изменяются в них только фамилии и адреса фигурантов.

Помимо этого, каждое решение, согласно протоколам, выносилось меньше чем за десять минут. Мы считаем, что рассмотреть дело, удалиться в совещательную комнату, написать постановление, выйти и огласить его за такое время физически невозможно.

Далее, если говорить конкретно о судебном решении по обыску в квартире Славиной, то в нем указывается, что в заседании участвовал следователь. Но получал постановление суда за него майор полиции из центра «Э». И тут возникает вопрос: на основании чего вообще посторонний человек мог получить решение с закрытого заседания? Тут важно отметить, что все заседания по обыскам проходят в закрытом режиме, ибо любая утечка информации может быть на руку злоумышленникам: они могут скрыть улики и так далее. 

-То есть как это посторонний человек?

-Он никак не проходит по делу. Там нет его объяснений, ни одного его рапорта, в закрытом заседании суда он тоже не участвовал. С такой же вероятностью это решение отдали бы, скажем, тебе или мне.

И это очень важный момент, потому что он касается не только семьи Мурахтаевых. Он поднимает серьезные вопросы, касающиеся законодателя, правоприменительной практики, судебной системы, МВД и следственных органов, которые, как выясняется, могут допустить подобные вещи по своим собственным делам.

Я считаю, что и это решение об обыске, и те судебные решения и действия силовиков, о которых мы говорили, — все это однозначно выходит за рамки права. И им надлежит дать соответствующую процессуальную оценку. С точки зрения процессуальной оценки можно говорить и о доведении до самоубийства, и о превышении полномочий, и о воспрепятствовании законной журналистской деятельности… Я лично полагаю, что однозначно было превышение служебных полномочий с причинением особо тяжких последствий – это п. в ч. 3 ст. 286 УК РФ.

-Но это же другая статья…

-Дело в том, что доведение до самоубийства сложно доказывается, и в данном конкретном случае очень много юридических нюансов. Вот если кто-то из силовиков вдруг начнет давать новые показания (например, слушался ли ее телефон) — вот здесь мы сможем получить дополнительный доступ к информации, которая подтвердит эту версию. Но на данный момент однозначно усматривается превышение должностных полномочий.

-Как ты оцениваешь перспективы возбуждения уголовного дела в принципе?

-Я не хочу сейчас соотносить «за» и «против», это будет гадание на кофейной гуще. Я могу только сказать, что я буду прилагать все необходимые усилия для того, чтобы достичь результата в виде возбуждения уголовного дела, Но совершенно очевидно, что и силовикам, и местной исполнительной власти это не выгодно, потому что повсплывает много всего. Поэтому здесь необходимо учитывать еще и политический фактор. Решения, которые принимаются в связи с фактом самоубийства Славиной, —  все они политические. Они затрагивают все ветви власти. И вот как система будет работать, как она будет вести себя в этой сложной для нее ситуации – предсказать невозможно. И сама система, я думаю, на данный момент предсказать этого не может. Я считаю, что если бы СК понимал, что несет серьезные репутационные риски в связи со всей этой  ситуацией, он принял бы политическое решение возбудить уголовное дело. Но на данный момент мы не видим этого – то ли риски не так высоки, то ли репутация им безразлична.

Фото: ИА «Говорит Нижний»