"Мы сделали счастливыми множество людей, которым был поставлен приговор “инвалид”"

08.02.2024 8:00

В железнодорожной больнице на проспекте Ленина в Нижнем Новгороде находится одно из передовых урологических отделений в России. В год там выполняются почти две тысячи операций – и большинство из них делаются без разреза скальпелем. В конце прошлого года президент России вручил заведующему этим отделением, доктору медицинских наук, профессору Фёдору Севрюкову медаль Ордена “За заслуги перед отечеством” II степени. Накануне Дня российской науки, который отмечается 8 февраля, мы решили встретиться с доктором Севрюковым, чтобы больше узнать о его достижениях в области медицины и о нём самом.

“МЫ НЕ ВЫПОЛНЯЕМ ОТКРЫТЫХ ОПЕРАЦИЙ”

– Фёдор Анатольевич, в вашем отделении лечат гиперплазию предстательной железы, рак мочевого пузыря, простаты, удаляют камни из почек, мочеточников, мочевого пузыря. Правда ли, что почти две тысячи операций, которые вы и ваши коллеги ежегодно делаете, выполняются без скальпеля?

– Да. Мы лечим все урологические заболевания, которые существуют, в том числе онкологическую патологию. Наверное, мы только почку не пересаживаем. Этим занимаются специальные трансплантационные центры. 

Настроены мы, в основном, на хирургию. 90% поступающих к нам пациентов оперируются. Только 10% подвергаются консервативному лечению.

 – Делают ли в вашем отделении какие-то уникальные для нашей страны операции?

– Есть несколько ключевых для нас направлений. Во-первых, это лапароскопические операции – раньше они делались через большой разрез брюшной стенки живота. Сейчас они выполняются через проколы. Вставляются инструменты и выполняется удаление камня, опухоли, исправление каких-то аномалий, делаются пластические операции, заместительные. Например, замена мочевого пузыря на искусственный. 

Второе – лечение аденомы (доброкачественной опухоли – здесь и далее прим.Ред.) предстательной железы. Если обычно у человека она размером в 30 кубических сантиметров, то с возрастом она может увеличиваться, мешать мочеиспусканию, и её оперируют. 

При объеме в 60-80 см³ операция в среднестатистических клиниках России и мира ещё выполняется эндоскопически. А если больше 80-100 см³, то, как правило, делается уже открытая операция. 

Мы открытые операции не выполняем вообще. У нас самый большой в мире опыт лечения гигантских аденом предстательной железы объёмом в 250 см³ и больше. Мы выполнили 142 таких операции. Поэтому вся страна и ближайшее зарубежье, кто знает, едут к нам.

– Какой самую большую по объёму опухоль вы удаляли? 

– 730 см³. Операция была проведена плазменным способом. Это называется плазменная трансуретральная энуклеация простаты. Эту операцию в 2007 году предложили японцы, а мы в 2008 году первыми её сделали в России и Европе. Сейчас у нас в клинике применяются и лазерные методы энуклеации простаты. 

– Какая операция в вашей практике была самой сложной?

– Пациенты меня часто спрашивают: “Федор Анатольевич, эта операция сложная?”. В таких случаях я обычно говорю, что один пациент может умереть от того, что ему вскрыли гнойничок на пальце. Просто произошло заражение крови. А другому пересадили сердце, и он живёт. 

Простых операций не бывает. Эту мысль настойчиво вложил в меня мой учитель Чебыкин Альберт Васильевич (до 1997 – заведующий урологическим отделением дорожной больницы в Нижнем Новгороде). Любая операция зависит от пациентов. А они бывают разные, в том числе — с сопутствующей патологией. Вроде бы у всех один и тот же организм и одни и те же органы, но каждая операция чем-то отличается. 

Если ты к какой-то операции относишься как к простой, значит ты расслаблен и можешь что-то не учесть, не продумать. Мой учитель всегда мне говорил: “Сомневайся. Даже если ты полностью уверен, готовься к возможным непредвиденным моментам”.

Эндоскопические операции на аденоме объёмом в 500 и больше см³ – это суперсложные операции. Сейчас мы обучили, и в России их делают 10-20 хирургов. 

– Другие, получается, не делают?

– Делают, но открытым способом.

– А может быть, действительно проще разрезать и удалить опухоль?

– Если разрезали человека, потом разрезали орган, например, мочевой пузырь, то всё это потом должно заживать. Кроме того, доказано, что осложнений гораздо больше. Чем меньше вмешательства в тело человека, тем лучше. Раньше всё разрезали. Наверное, если бы это было лучше для человека, так бы и продолжали разрезать. Сейчас эндоскопия – уже почти во всех областях хирургии. Всё делается для пациента: меньше риска осложнений, лучше результат операций.

“ОСВОБОЖДАЕМ ПАЦИЕНТОВ ОТ ТРУБОК” 

– Могли бы вы описать, как вы проводите подобные малоинвазивные операции?

– Мы заходим через мочеиспускательный канал мужчины, плазменной или лазерной дугой выделяем увеличенную аденому предстательной железы, останавливаем кровотечение. Затем специальным аппаратом мы эту аденому измельчаем и выводим через уретру. То есть у пациентов ни разрезов, ни проколов. Далее на два дня ставится катетер, после чего пациент может идти домой.

Если при таком размере опухоли пациенту разрезали бы живот и мочевой пузырь, то 7-10 дней он должен был потом находиться в стационаре, а затем месяц он бы был инвалидизирован – большой разрез быстро не заживает.

Для доктора всё это – колоссальный труд. Ему было бы проще разрезать и убрать. Но для пациента – это более благоприятная и легко переносимая операция.

Раньше такие пациенты ходили с трубкой в животе и, в принципе, были обречены на такую жизнь до конца дней. Сейчас большинство подобных пациентов мы оперируем и освобождаем от трубки. Особенно это касается пациентов с лёгочной или сердечной патологией. Это те пациенты, которых невозможно прооперировать открытым способом, так как риски выживания для них могут быть крайне низкими. 

Мы сделали счастливыми множество людей, которым был поставлен приговор “инвалид”. Трубка в животе – это значит, что инвалидизирован не только пациент, но и все его близкие. Это и психологические, и эстетические неудобства, и определённый запах. Я уже не говорю о том, что подобная жизнь значит для мужчины, у которого есть желания… 

– Что вы считаете главным достижением в работе вашего урологического центра?

– У нас очень хорошие наработки в лечении мочекаменной болезни. Мы широко используем современные способы безоперативного лечения с помощью специальной аппаратуры, в особенности лазеров. 

Чтобы добраться до камня, раньше мы разрезали или делали проколы. Сейчас мы всё это делаем через естественные каналы. Всё исправляем лазером или дробим камень.

ПОСЛЕ 45 ЛЕТ – РАЗ В ГОД К УРОЛОГУ 

– Какие “мужские” болезни, исходя из вашей практики, сейчас самые распространенные?

– Основная патология – это всё-таки мочекаменная болезнь. Это процентов 50 всех наших хирургических операций. Причем камни находятся в разных разделах: почки, мочеточники, нижние мочевые пути. 

На втором месте – это заболевания мужской половой сферы. Это всё, что касается предстательной железы. Это как доброкачественные заболевания, которых больше, так и злокачественные. На третьем месте – это воспалительные заболевания.

–  Видите ли вы изменение динамики по заболеваемости?

– К сожалению, всё молодеет. Если раньше прооперировать аденому у мужчин моложе 50 лет было каким-то нонсенсом, то сейчас к нам зачастую поступают с таким диагнозом в возрасте 40 с небольшим лет.

– С чем, как вы считаете, это может быть связано?

– Наверное, со всем – с экологией, образом жизни. Возможно, с какими-то гормональными изменениями в организме. 

Мочекаменная болезнь распространена в Нижнем Новгороде, так как мы живём в эндемическом очаге – в месте, где земля, вода, продукты питания, которые произрастают, – всё это содержит определенный состав элементов, которые способствует образованию камней.

Также хочу сказать, что аденома сразу не становится 700, 500 или 250 кубических сантиметров. За собой нужно следить. 

Сейчас очень широко распространена диспансеризация. Это одно из достижений нашей российской медицины. Надо этим пользоваться, обследоваться. Делать узи почек, если есть предрасположенность. Например, из-за родителей. 

Запущенный пациент и пациент с начальной стадией заболевания – это большая разница. Во втором случае и нам проще, и пациенту лучше. 

– Что нужно делать, чтобы понять, что у тебя есть проблемы в урологическом плане?

– Что касается мужчин, то после 45 лет мужчина обязан раз в год быть у уролога. Это “золотое правило” здорового крепкого состоявшегося мужчины, который имеет большие перспективы в жизни. Чтобы они были, нужно ходить к урологу каждый год.

Если у мужчины проблемы с мочеиспусканием, он испытывает дискомфорт, боли в канале, в области мочевых органов, то нужно не стесняясь прийти к врачу, сделать УЗИ, сдать анализы. Дальше доктор уже подскажет.

– Мужчинам свойственно бояться определенных вмешательств…

– Никто сразу не станет ничего вставлять, особенно без наркоза. Сейчас всё это достаточно демократично. Всё обсуждается с пациентом. Бояться совершенно нечего. Допустим, мы говорим, что нужно оперировать, а пациент не готов. Если срочности нет, то мы откладываем операцию на несколько месяцев. Это нормально – пациент должен «созреть», к нему должно прийти понимание.

“НАСЛАЖДАЮСЬ ЖИЗНЬЮ В НАШЕЙ СТРАНЕ”

– Вы Заслуженный врач России, доктор медицинских наук, профессор, получили от президента за свои заслуги очередную государственную награду. Вы сейчас на вершине своей карьеры?

– Я считаю, что на серединке. У меня масса планов. Один из основных – хочу избраться в Российскую академию наук.

У нас немаленькая школа учеников. К нам ведь едут не только лечиться, но и учиться. Наше отделение является базой для учёбы студентов приволжского медуниверситета, а также для постдипломного обучения врачей. Перенимать опыт к нам едут доктора со всей страны и ближайшего зарубежья

Я являюсь главным урологом ОАО “РЖД”. Курирую 24 урологических отделения по всей России. В 15 отделениях у нас действуют базы кафедр. То есть это мощнейшая научная школа с самым передовым оборудованием. 

Поэтому наука – это основной рост, который я для себя вижу. В моих планах стать членом-корреспондентом, академиком РАН. 

Я стараюсь постоянно расти. Если ты встал на вершине, то дальше путь – только уже с неё. 

– Как вы считаете, возможны ли, благодаря новым технологиям, дальнейшие усовершенствования в лечении урологических заболеваний? 

– Конечно. Меняется аппаратное обеспечение. В нашей железнодорожной медицине оно достаточно быстро приобретается. Появляются новые технологии, оборудования, подходы, – всё это мы осваиваем. 

– Расскажите, почему вы решили заниматься именно урологией?

– Всё очень просто (показывает большой шрам в поясничной области). Я два года отучился в мединституте, потом с нас сняли бронь и призвали в армию. Служил командиром танка в ГДР. Была плохая вода и сложности с питанием… Когда в 1988 году я вернулся на учёбу на третий курс, то выяснилось, что у меня камушек в мочеточнике. Меня прооперировали. Тогда я и полюбил урологию. 

– Если, допустим, вас пригласят работать за границу, будет на кого оставить отделение?

– Посетив 40 или чуть больше стран и имея приглашения на работу за рубежом, я всё равно никуда не поеду. Я наслаждаюсь жизнью в нашей прекрасной стране. 

Но, конечно, у нас есть команда и целая школа учеников и в Нижнем Новгороде, и по всей России. Поэтому не рухнет урологический мир без меня. 

Я считаю, что жить нужно в России, здесь трудиться и наслаждаться этой страной. Я горжусь, что мои дети – в России. Мой сын перед поступлением в университет завоевал детскую нобелевскую премию в Лос-Анджелесе. Ему предлагали и учёбу, и грант, но он тоже решил вернуться и развиваться здесь.

– Ваш сын – физик?

– Да, он занимается физикой и программированием. И сноха – тоже физик. Они работают в Институте прикладной физики (ИПФ РАН). А дочка – доктор.

– Как отнеслись к тому, что сын не пошёл по медицинской стезе?

– Очень хорошо. Когда он рос, я видел, что он не врач, а «технарь». Физика, математика – это его. 

Я считаю, что не надо «запихивать» куда-то ребёнка. К тому же медицина – это не для всех. Плохо быть плохим инженером или журналистом, но быть плохим доктором – ещё хуже.

– У вас большой круг обязанностей. Есть ли у вас выходные?

– Да, выходные есть, но телефон включен 24 часа. Бывает, что ночью звонят, и ночью оперируем.

– Были ли в вашей карьере летальные случаи?

 — Да, конечно, летальные случаи есть. Мы не боги, не всё от нас зависит. Во-первых, у человека бывают и срывы, и осложнения не по нашей вине. Второе. Как правило, к нам приходят самые тяжёлые пациенты, которые говорят: “Нам отказали везде. Помогите”.

В последнее время летальных случаев стало меньше. Один-два – из почти двух тысяч операций за год. Раньше, когда мы оперировали скальпелем, таких случаев было больше. 

У хирургов есть «своё кладбище», но благодаря этому спасенными остаются сотни, а может быть и тысячи жизней. В медицине ведь как? Ты можешь лечить только здоровых и богатых, но тогда сильно не вырастешь.

Но нам тоже приходится отказываться от некоторых пациентов. Например, в случае запущенных онкологических заболеваний. 

– Но вы лечите пациентов с онкологическими заболеваниями?

– Мы можем оказать хирургическую помощь больным онкологией людям, которые прошли специальный консилиум. У нас есть очень хорошие наработки, оборудование и, самое главное, хорошие специалисты с сертификатами онкологов.

– Как вы проводите свободное время?

– Люблю покататься на лыжах. Люблю природу, путешествия. Объездили с супругой много стран. Сейчас с удовольствием наслаждаемся Россией. Встаю в 5 утра, занимаюсь йогой. Люблю баню. Безусловно, когда много работаешь, нужно хорошо отдыхать.

Беседовал М.Штейман.

Фото: ИА «Говорит Нижний» и из личного архива Ф.Севрюкова.