"Мы не собираемся врать, что выполняем чьи-то поручения"

21.06.2022 12:08

Министерство юстиции РФ внесло Комитет против пыток в реестр незарегистрированных общественных объединений, выполняющих функции иностранного агента. О том, что это значит для Комитета, который как общественная организация самоликвидировался еще в 2015 году, ИА “Говорит Нижний” поговорил с его основателем, членом Совета при Президенте РФ по развитию гражданского общества и правам человека, нижегородцем Игорем Каляпиным.

– Что значит очередное включение созданной Вами организации (аналогичное происходило уже в 2015 году – прим.ред.) в реестр НКО – иностранных агентов?

– На общем собрании, на котором я присутствовал, было принято решение, с которым я полностью согласен, — о том, что организация с таким статусом существовать не будет. Не потому что мы боимся множества бессмысленных и весьма обременительных проверок, которые предусмотрены для иностранных агентов. 

У Комитета против пыток, который последние несколько лет существовал без образования юридического лица, проверять-то ничего. Никакого движения по счетам нет, поскольку их нет. Никакого имущества тоже нет. Поэтому никаких проверок мы не боимся и никогда не боялись. 

Но дело в том, что закон об иностранных агентах обязывает нас называться чьими-то агентами. Причем без указания, чьими. Просто любое публичное выступление ты должен начинать с этого утверждения. В противном случае – огромные штрафы, которые непонятно откуда платить. 

Нас не устраивало раньше и не устраивает сейчас только одно — что мы должны врать, что мы выполняем чьи-то поручения. Потому что слово «агент» на языке российского гражданского права означает именно это. Никогда мы ничьих поручений не исполняли.

– Если не было юрлица, тогда что сейчас включили в реестр?

– Государственная дума не так давно придумала, что иностранным агентом может быть в том числе объединение без юридического лица. Что это значит, я так никакого объяснения не получил, хотя у меня были по этому поводу беседы с первым заместителем министра юстиции. 

Каким образом можно объявить иностранным агентом, то есть получателем иностранных средств, организацию без юридического лица и, каким образом она должна потом исполнять свои обязанности, которые налагаются этим статусом, – никто этого, как выяснилось, не понимает. 

Но на самом деле это всё не важно. Ведь для тех должностных лиц и депутатов, которые все это законодательство придумали и развивают уже 11-ый год, все эти проверки не важны. Для них важна «обзывалка», которая должна работать публично. Более того, организация должна обзывать сама себя. 

У нас работает большое количество профессиональных юристов, которые хорошо знают свое дело. Я боялся, что будет такое оппортунистическое решение: “Давайте мы продолжим работать с этим статусом. Давайте мы будем помогать конкретным людям. Ну, не будем мы публично выступать, не будем говорить о проблемах следственного комитета и полиции. Зато нас оставят в покое. Ну и пусть, что будем называться иностранными агентами. Все уже к этому статусу привыкли”. Но, к счастью, было принято решение о ликвидации. На мой взгляд оно совершенно правильное. 

– Чем по факту стал Комитет после ликвидации?

– Это некая неформальная команда, в роде дворовой футбольной команды, которая себя сама как-то назвала. Теперь будет другая неформальная команда – Команда против пыток. Мне совершенно не важно, как это будет называться. Мне важно, чтобы в названии не содержалось лжи.

– Ваше объединение продолжает получать средства из-за рубежа?

– Средства из-за рубежа Комитет последние годы не получал. Да и не мог их получать, так как у него нет «карманов», у него счета нет. Комитет сотрудничал с несколькими российскими коммерческими структурами, которые финансировали те виды его деятельности, которые нуждаются в финансировании. 

Например, порядка 10 млн рублей в год Комитет тратит на проведение экспертиз. Это совершенно необходимая вещь, и так, на всякий случай, эти экспертизы государственные учреждения проводят. Это либо бюро судебно-медицинской экспертизы, либо это какие-то медицинские учреждения, которые дают заключения специалистов. 

У нас есть договоренности с несколькими коммерческими предприятиями, которые эту деятельность финансируют. Откуда они эти деньги берут, не наше дело.

– Нынешняя ситуация как-то отражается на Вашей работе?

– Нам стало гораздо сложнее работать из-за того, что средства массовой информации стали еще больше опасаться брать у нас интервью по каким-то острым вопросом. О проблеме пыток стало труднее говорить. То есть не о том, что какой-то конкретный полицейский избил какого-то конкретного нижегородца, оренбуржца или краснодарца. О таком напишут, тем более если уголовное дело возбудили или даже уже приговор был вынесен. А вот вообще про проблему пыток. Почему, прежде чем этот приговор состоялся, Следственный Комитет 25 раз отказал в возбуждении уголовного дела? Почему это дело 5 лет тянулось, хотя его можно было расследовать за неделю? Вот на такие вопросы если брали интервью, то это были какие-то СМИ, которые принято называть либеральными. Но у них очень определенная, специфическая аудитория…

Но я не заметил, что к нам, например, стали как-то судьи хуже относиться. В тех случаях, когда Следственный Комитет начинает заниматься крайним саботажем и мы ходим обжаловать их бездействие в суды, то судьи достаточно часто принимают решения в нашу пользу, и процент таких решений пока не уменьшился.

– Правильно ли сказать, что Ваша организация под тем или иным названием продолжает свою деятельность, как и раньше?

– Что касается юридической работы по конкретным делам, то здесь не изменилось и не изменится совершенно ничего. По этому поводу у меня сомнений не было и нет. Но дело в том, что важнейшая миссия Комитета — это не просто конкретными делами заниматься. Мы работаем лишь с 1 процентом дел, а может быть с десятыми, а то и сотыми доли процента. Это капля в море. Наша основная задача все-таки, как я ее всегда понимал, состоит в том, чтобы в целом как-то менять систему. Менять законодательство. 

Например, полгода назад была кампания по введению в Уголовный Кодекс РФ статьи про пытки. И между депутатскими группами Клишаса и Нарусовой в Совете федерации была очень острая дискуссия, в которой каждый отстаивал свой вариант. И, вот запускать, инициировать такие законодательные, глобальные процессы, связанные с правоприменением, – в этом наша задача. А для этого мы должны иметь какие-то каналы сотрудничества с властью и воздействия на общественное мнение. У нас сейчас это практически сведено на нет. 

Справка

Комитет против пыток (в настоящее время внесен в реестр иностранных агентов) появился в Нижнем Новгороде в 2000 году. Председатель – Сергей Бабинец. Организация расследует жалобы на применение пыток, бесчеловечное или унижающее достоинство обращение.

Минюст внес КПП в реестр иноагентов в январе 2015 года, после чего члены организации приняли решение о ее ликвидации.

В августе того же года начал работу «Комитет по предотвращению пыток», но в январе 2016 года его также признали организацией, выполняющей функции иностранного агента, и организация была ликвидирована.

С августа 2016 года КПП работает под своим первым названием, но без образования юридического лица. В июне 2022 года Минюст включил его в реестр иноагентов и в этом формате.

В реестре указано, что цели организации — представление интересов заявителя в органах следствия и суде, оказание помощи в получении компенсации, проведение медицинских реабилитационных мероприятий.

Фото: pytkam.net.