Вячеслав ЗУДОВ,
Летчик-космонавт, единственный побывавший в космосе нижегородец :

"Было очень холодно, выступил иней на металле внутри корабля"

14.06.2024 11:59

Сегодня, 14 июня, состоится церемония прощания с Вячеславом Зудовым – летчиком-космонавтом, героем Советского союза и единственным уроженцем Нижегородской области, побывшим в космосе. Вячеслав Дмитриевич жил и работал в Москве, но периодически приезжал в наш регион. Автору этого материала удалось пообщаться с Зудовым во время его визита в Нижегородский планетарий в 2007 году (помог журналист Александр Цирульников, который дружил с космонавтом). С тех пор и вплоть до сегодняшнего дня это интервью не было выложено в интернете, а газеты, где оно вышло, сейчас уже нет. Редакция ИА «Говорит Нижний» решила, что читателям будет интересно узнать о жизни и крайне непростом полете нашего легендарного земляка.

 — Вячеслав Дмитриевич, вы ведь родились на Бору — помните себя на нижегородской земле?

 — Я тогда совсем маленький был, но некоторые моменты помню. Помню, что мы часто переезжали из одного места в другое. Я родился на Бору, но потом мама меня перевезла жить в Шатки. Потом были деревни Паново, Казаково, Алферьево – это все Арзамасский район. Алферьева сейчас уже нет. А там у нас был дом, где мы все жили: дед, прадед, бабушка, прабабушка… Сейчас в Нижегородской области у меня уже нет родных. Но я в эти места все равно регулярно приезжаю. Не так давно был в Казаково, в Шатках был. А в Паново я несколько лет назад нашел своих дальних родственников – сейчас их уже нет…

 — А в детстве кем хотели стать?

 — Как и любой советский мальчишка, я мечтал об авиации. Однажды в Мухтолово на колхозное поле сел самолет. Теперь я понимаю, что это была вынужденная посадка. И все деревенские ребята помчались к этому самолету, смотрели, что там летчик делает. Потом ему все-таки удалось что-то исправить, и он улетел. Вот с тех пор у меня зародилась мечта стать летчиком.

 — В космосе красиво?

— Наш аппарат находился 360 км над землей, и нам открывалась большая панорама. Мы видели мировой океан. Он весь синий, за исключением темных пятен – это атолловые острова в районе Австралии. Это так называемые «глаза океана».

— А правда бывают моменты, когда с космического корабля можно увидеть все вплоть до мелочей, что происходит на земле?

 — Да, существуют так называемые окна прозрачности. Идет преломление света – физику процесса я не буду рассказывать, но это можно объяснить. Это достаточно редкое явление – как и явление гало, когда ты видишь отражение своего самолета, если летишь в облаках. Когда смотришь вниз на землю, попадаешь иногда в это окно прозрачности. И если повезет, можно увидеть много интересного. Мне повезло, и я видел невооруженным глазом некоторые объекты. Например, сухогруз в океане, на нем было несколько люков, и крайний люк был открыт. Такие мелочи из космоса в жизни не увидишь!

 — До каких же размеров «увеличивалась» в таких окнах прозрачности вся Земля?

 — Всю землю с орбиты не видно – это надо на Луну лететь, чтобы увидеть шар. А здесь видишь определенный участок Земли с горизонтом. Например, если корабль находится непосредственно над Южной Америкой, видно Африку, Европу, все наши моря…

 — Как вас в отряд космонавтов приняли?

 — Я летал на самолетах, из Москвы приехали начальники, которым дали задание отобрать людей для отряда космонавтов. Они приехали в часть, где я служил (тогда с этой целью объезжали все части) и стали изучать личные дела летчиков. Они еще никого не видели, но уже отобрали двадцать человек. Потом стали вызывать нас к себе по одному. Я сначала подумал, что меня пошлют куда-нибудь на Крайний Север служить, и заранее решил согласиться. Вошел в кабинет, и генерал-лейтенант авиации мне говорит: «Мы вас хотим порекомендовать в отряд космонавтов». Я как стоял тогда — чуть не упал от неожиданности.

 — Почему все-таки не удалась стыковка?

 — Сам полет проходил довольно сложно. В большей степени это было связано с тем, что аппаратура сближения со станцией работала во внештатном режиме. Наш корабль стал раскачиваться, вращаться вокруг своих осей таким образом, что шла дополнительная выработка топлива, и это началось на большом удалении от станции. Перейти на ручное управление можно было только тогда, когда расстояние между кораблем и станцией будет 360 метров. Наконец мы все-таки достигли этого рубежа, но топлива осталось только на обратную дорогу. Можно было выполнить стыковку вручную, но тогда произошел бы расход этого оставшегося топлива и мы бы остались на орбите. Тогда встал бы вопрос о спасении экипажа. Дело в том, что у этой станции был только один стыковочный узел. Если бы мы его заняли, другой корабль не смог бы подойти, пристыковаться и забрать нас. Конечно, теоретически можно было вернуть экипаж, уничтожив всю станцию. То есть опустить ее вместе с нами на землю. Во время спуска капсула с космонавтами отделилась бы, и мы бы спаслись. Такой вариант был совершенно неразумен. В станцию ведь было вложено очень много средств, и она была рассчитана на несколько экипажей.

 — Решение отменить стыковку и вернуться приняли вы или это был приказ из ЦУПа?

 — Решение было принято на борту нашего корабля. С центром это не было согласовано. Когда вышли на очередной сеанс связи, мы уже выключили программу сближения и стали отходить от станции.

 — Значит, отказала «безотказная» система?

 — Да. Тогда никто не мог себе представить, что это может произойти. И никаких рекомендаций, что надо делать в этой внештатной ситуации, нам никто не давал. Это уже потом, когда мы вернулись на Землю, появились рекомендации.

 — Это правда, что вам предлагали взять вину на себя?

 — Не то чтобы в открытую нам это предлагали. Просто люди, которые работали над созданием этой аппаратуры, очень хотели, чтобы виноват в этой ситуации оказался в большей степени экипаж. Но ведь каждое наше действие, каждый маневр корабля были зафиксированы. И вот когда эти «черные ящики» с записями открыли, их целый месяц изучали, работала правительственная комиссия на очень высоком уровне. И вердикт комиссии был таков: из-за внештатного режима сближения стыковка со станцией было отменена, а экипаж на всех этапах полета действовал грамотно.

 — Вы летели на военную станцию. Могло так случиться, что капсула с вами могла приземлиться не на территорию Советского Союза?

 — Могла. У нас были четкие понятия, что нам делать с теми приборами, аппаратурой и прочими вещами, которые были вместе с нами. Естественно, мы должны были все это уничтожить – и только после этого отдать себя в руки, скажем, китайского правосудия. Не дай бог это оказалась бы Ангола или другое враждебное нам государство…

 — В чем заключалась ваша миссия на «Алмазе», на который вы так и не попали?

 — В то время была очень напряженная международная обстановка. Поэтому и были созданы военные орбитальные станции. У «Алмаза» была легенда, что это гражданская станция, и официально эта станция называлась «Салют». На «Алмазе» была установлена фотоаппаратура, которая позволяла выявлять на Земле различные объекты – в том числе пусковые  ракетные установки, шахты, автомобили на дорогах. На этой станции была система оружия в виде обычной пушки. Она была предназначена не для нападения, а для обороны станции. В этой пушке было несколько десятков зарядов. В автоматическом режиме, когда станция еще была без экипажа, была опробована эта система оружия.

 — Если посмотреть на вашу биографию после этого полета 1976 года, можно сделать вывод, что вы предпринимали все, чтобы еще раз полететь в космос. Кто-то препятствовал этому?

 — После полета и после работы государственной комиссии были сделаны выводы, ряд конструкторов лишились своих должностей. Естественно, космические конструкторы – не все, конечно, — стали связывать с нами самые неприятные воспоминания. И пожелания… С тех пор меня допускали только к дублированию экипажей, а к полету уже не допускали.

 — Но вы все-таки надеялись?

 — Первое время надеялся, потом эту надежду потерял, привык… Значит, судьба такая – не самая, кстати, плохая.

 — Ведь были такие люди, которые всю жизнь были дублерами и ни разу не слетали…

 — Да, у этих людей, на мой взгляд, — самая печальная участь. Цель всей их жизни – выполнить полет в космос. У некоторых изнурительные подготовки были не один год, не два, и даже не один десяток лет. И представляете, человек не реализовал себя, свою мечту, свои планы. Все его существование заключалось в том, чтобы полететь, — и вдруг нет… Это сильно ломало людей, они становились совершенно другими. После полета в космос человек ведь тоже меняется, но в лучшую сторону. А тут люди становились более нервными, более ранимыми…

— Что вас больше всего удивило в полете?

 — Откровенно говоря, мне некогда было удивляться. После того, как мы решили отменить стыковку, я думал не о том, как красиво в космосе. Волновали другие вещи. Я был уверен, что мы вернемся на Землю, но думал о том, что после этого начнется жесткий разбор полета, станут выяснять, кто прав, кто виноват. Поэтому все свободное время, которое у нас появлялось, я фиксировал, зарисовывал все, что происходит, как антенны расположены и так далее.

 — Когда вы приводнились, был мороз. Неужели в капсуле не были предусмотрены теплые вещи?

 — Было очень холодно, выступил иней на металле внутри корабля. А резиновые скафандры нас буквально сковывали. Поэтому лежа вниз головой – а перевернуться возможности не было – мы достали ножи и разрезали скафандры. У нас в запасе были тоненькие спортивные шерстяные костюмы – вот их-то мы и надели.

Когда корабль садится и проходит сквозь плотные плои атмосферы, внутри очень жарко. Температура – 60-70 градусов. За то время, пока он остывает, если он сел не на воде, из корабля можно спокойно выйти, что-то теплое надеть – например, поверх шерстяных костюмов можно надеть еще и гидрокостюм.

 — Когда Советский Союз распался, как вы все это переживали?

 — Я был удивлен, как много раньше было коммунистов, и вдруг все они оказались не коммунистами (смеется). Первое время я действительно переживал. СССР был крепкой державой, благодаря которой Россия и выжила и до сих пор живет. Это я не просто для красного словца говорю. Тогда ведь не партия работала – она только направляла. А работали — люди. И люди все это создали, и в космос слетали.

 — А пенсия у космонавтов во сколько наступает?

 — Я дослужился до полковника, а полковники уходят на пенсию в 50 лет. В 50 я и ушел.       

 — Семья у вас большая?

 — Мужиков всего двое: я да внук. У меня две дочери. Обе – инженеры и у обеих – экономическое образование. А внук стал поваром.

 — Немножко личный вопрос, но космонавту, думаю, стоит его задать: чего вы в своей жизни больше всего боялись?

 — Какое-то время я, летчик, боялся высоты. Меня совершенно не тянуло залезть на крышу какого-нибудь дому, тем более посмотреть оттуда вниз. Но я стал над собой работать, и страх прошел.      

Фото: roscosmos.ru, из архивов Вячеслава Зудова и Нижегородского планетария

Автор публикации

Публикации: 30

Читайте также

Ничего не найдено

Уважаемые читатели!
Оставить свой комментарий, поделиться новостью и сообщить об ошибке Вы можете на нашей странице ВКонтакте и в telegram-канале "Говорит Нижний".